Жизнь стоиков: Искусство жить от Зенона до Марка Аврелия - Райан Холидей
К этому темпераменту он добавил и настоящее мастерство. В его время была популярна поговорка, что если бы боги взялись за науку спора, то взяли бы за образец Хрисиппа. Стоицизму повезло, что в его лагере оказался такой блестящий мыслитель. Если Аристо использовал свой ум, чтобы поставить под сомнение ортодоксию так, что от нее мало что осталось, то Хрисипп, определяя философию как "культивирование правоты разума", систематизировал все стоическое учение.
Это вечная, но невоспетая роль в истории бесчисленных философий, предприятий и даже стран: Поколения основателей обладают смелостью и гениальностью, чтобы создать что-то новое. А последующим поколениям - обычно более молодым, лучше подготовленным и гораздо более прагматичным - остается разгребать бардак, излишества и противоречия, которые создали основатели в процессе работы.
Эта работа вряд ли такая же гламурная, как работа основателя, или такая же признанная. Она даже не приносит такого удовлетворения, как работа апостола, который занимается распространением Евангелия. Но во многих отношениях она является самой важной. История стоицизма спокойно признает это и, по сути, увековечивает истину в самой известной фразе о Хрисиппе, дошедшей до нас из античности: "Если бы не было Хрисиппа, не было бы и Стои".
Вернее, скорее всего, сегодня мы бы не говорили об этом так же.
После смерти Клеанфа в 230 году до н. э. сорокадевятилетний Хрисипп стал третьим лидером стоиков. Его первой задачей было не только разъяснить учение своих предшественников, но и популяризировать его. Если Зенон и Клеанф преподавали только на стоа Пойкиле, то Хрисипп стал выступать и на более просторной сцене Одеона (концертного зала). По всей видимости, он также первым начал читать лекции под открытым небом в роще Ликея, в школе последователей Аристотеля, перипатетиков. Мы можем представить, что ему, как тесаку и бойцу, нравилось нести свое послание прямо в стан врага.
Если Клеанф предпочитал силу поэзии и часто использовал аналогии, метафоры и метр для передачи своих истин, то Хрисипп как в своем учении, так и в прозе настаивал на точности логических аргументов и формальных доказательств. Хотя Хрисипп славился своей страстью к аргументации и умением ее вести - например, он редко оставлял какой-либо пункт говорить сам за себя, так как любил многократно спорить на одни и те же темы, - он был известен и своими нововведениями в области логики, и своей выдающейся литературной продукцией. Его сочинения превышают 705 томов, около 300 из них посвящены логике. Судя по названиям, которые приводит Диоген, только по печально известному аргументу лжеца можно насчитать около двух десятков книг. (Мы не поверим ничему, что лжец говорит правду, но можем ли мы поверить полному лжецу, когда он говорит, что то, что он говорит, - ложь? Если он всегда лжет, то это не ложь, а правда... но тогда он не всегда лжет.) Одна из его работ, "Логические вопросы", была даже обнаружена среди захороненных папирусов в Геркулануме (в библиотеке соперничающей эпикурейской школы, принадлежавшей Филодему). Как Гомер был для поэзии, сказал один древний писатель, Хрисипп был для логики.
Он также увлекался литературой и поэзией, что не соответствует его репутации логика. В одном из сочинений Хрисипп якобы привел столько строк из трагической пьесы Еврипида "Медея", что люди шутили, что он включил в нее каждое слово. Это была "Медея Хрисиппа", говорили они . На самом деле он так любил цитировать других писателей, что их голоса затмевали его собственные в некоторых его работах. Критики его книг называли эти цитаты "лишними", но более правильное прочтение заключается в том, что Хрисипп действительно любил делиться и брать за образец великих мыслителей и драматургов истории, и в результате он стал печально известен за свое усердное цитирование их и других источников, когда они подтверждали его точку зрения.
Но так ли уж он отличался от Клеанфа или других стоиков? Хрисипп тоже был скромным, трудолюбивым и не ценил роскошь. Похоже, он содержал простой дом с единственным слугой. По ее словам, его интеллектуальный марафон означал, что он постоянно писал не менее пятисот строк в день. Он отклонял приглашения, даже от королей, потому что это отвлекало его от работы. Он редко выходил из дома, разве что для того, чтобы прочитать лекцию.
По слухам, он сторонился светских приемов и часто молчал на тех, которые посещал. Его слуга сообщал, что на вечеринках с выпивкой у него подкашиваются только ноги, что, предположительно, означает, что это единственный признак того, что он получает удовольствие. Однажды его критиковали за то, что он не присоединился к толпе, посещавшей лекции Аристо, на что он просто ответил, что "если бы меня волновала толпа, я бы не изучал философию".
Дело не в том, что Хрисипп отказался от всех удовольствий и денег, а в том, что он с подозрением относился к желаниям и жажде чего-либо. Мудрый человек, по его словам, может использовать все, что попадается ему на пути, но ни в чем не испытывает нужды. "С другой стороны, - говорил он, - глупцу ничего не нужно, ибо он не понимает, как использовать что-либо, но ему нужно все".
Нет лучшего определения стоика: иметь, но не хотеть, наслаждаться, не нуждаясь.
Из этой веры Хрисипп черпал свободу и независимость. Он никогда не продавал свои работы и не брал денег за советы, желая не удешевить философию. Он не занимал и не давал денег в долг. Диоген отмечает, что ни одна из книг Хрисиппа не была посвящена царю. Некоторые современники считали это высокомерием, но на самом деле это было свидетельством его самодостаточности. В отличие от Зенона и Клеанфа, которые брали деньги у царей, Хрисипп не был заинтересован в покровительстве. Если ты принимаешь деньги от царя, говорил он, значит, ты должен его унижать.
Он не взял денег... а значит, никто не мог указывать ему, что делать.
Независимость мышления Хрисиппа, его любовь к высоким принципам и интеллектуальное рвение были несомненными достоинствами, но, как и все остальное, их можно довести до крайности. Чем умнее мы становимся, тем легче влюбиться в собственный голос и собственные мысли. Цена этого - не только гордыня, но и качество нашего послания. Эпиктет, чьи ученики три века спустя с трудом разбирались в трудах Хрисиппа, сказал: "Когда кто-то хвастается своей способностью понимать и толковать труды Хрисиппа, скажите себе, что если бы Хрисипп не писал так непонятно, ему нечем было бы хвастаться".
Поскольку большая часть легендарных трудов Хрисиппа утеряна для нас, за
